– Подождите меня, не уходите. Я скоро вернусь.
Вернулась она действительно довольно быстро. На губах Надежды Игоревны играла горькая усмешка.
– У меня забирают дело Фролова и передают другому следователю.
– Почему? – взвился Роман. – Вы же провели следствие, вы только что допросили виновного, вы…
– А ты не понимаешь? – Рыженко посмотрела на Дзюбу тепло и как-то по-матерински. – Господи, Ромка, какой же ты хороший парень. Испортит тебя наша страна идиотов. Или вообще искалечит.
Более искушенный и опытный Антон все понял сразу.
– Значит, все-таки занесли… От Михалева?
Рыженко кивнула.
– Естественно. Так что теперь в деле об убийстве ювелира Курмышова не будет ни слова ни про Григория Дубинюка, ни про похищение, ни про гараж, в котором держали ювелира, а будет написано, что свидетелем убийства Колосенцева оказался случайный прохожий по фамилии Курмышов, который и был убит Фроловым в целях сокрытия преступления. А нет Дубинюка в деле – нет и Волько. Уж ради своего кумира Михалев расстарался. Вот и вся история.
И снова Алексей Юрьевич Сотников ехал в машине, присланной за ним Олегом Цырковым. Олег позвонил и попросил приехать, упомянув, что Илья Ефимович тоже приглашен. Зачем? Не сказал. Сотников, конечно, тут же перезвонил Горбатовскому, но и тот оказался не в курсе. Никакого изделия, которое можно было бы представить на обсуждение, ни у одного, ни у другого ювелира не было. Алексей Юрьевич терялся в догадках. Девять дней со дня смерти Лёни уже прошли, а сороковины еще не наступили, значит, не в Курмышове дело. Тогда в чем?
– У меня предложение, – начал Олег, когда Сотников и Горбатовский уселись на свои привычные места, в кресла вокруг низкого широкого стола. – Я бы хотел, чтобы у вашей дочери, Илья Ефимович, осталась память о Леониде Константиновиче. И я прошу вас, Алексей Юрьевич, придумать и сделать траурное изделие. Я его оплачу, сколько бы оно ни стоило. А Илья Ефимович подарит Карине от всех нас, от людей, которые искренне любили Леонида Константиновича и уважали его как мастера.
По тому, как нервно дернулось лицо Горбатовского, Алексей Юрьевич понял: его друг далеко не в восторге от предложения Цыркова. Не хочет Илюша, чтобы у его дочери оставалось хоть что-то в память о Лёне. И самой памяти о Лёне он не хочет.
– И как вы видите это изделие? – спросил Сотников.
– Ну, я думаю, что-нибудь традиционное, как в девятнадцатом веке. Черное эмалевое поле с крестом или с символической незабудкой. Но я ни на чем не настаиваю, – поспешно добавил Олег. – Вы наверняка предложите что-то оригинальное. Мне только хочется, чтобы это была не современная идея, а старинная.
Да, идея-то неплоха, но кресты и незабудки… Сотников поморщился. Слишком прямолинейно. Он любит сложные ассоциативные связи, а незабудка – это очень уж в лоб. И потом, незабудки на траурных изделиях в девятнадцатом веке делали либо из половинок жемчужин, либо из бриллиантов. Работать с бриллиантами он не любит, а на жемчуг Цырков ни за что не согласится, он наверняка хочет, чтобы подарок в память о Курмышове получился дорогим.
– Вы не возражаете, если я подумаю над использованием в изделии слова «Mizpah»? – спросил он.
– А что это? – вскинул брови Цырков.
– Это слово означает эмоциональную связь между людьми, которые разлучены, – пояснил Алексей Юрьевич, – и в девятнадцатом веке очень часто использовалось в ювелирных изделиях. Правда, как правило, со смыслом: «Я всегда буду рядом с тобой». Но мне кажется, что в рамках поставленной вами задачи это более чем уместно. Как ты думаешь, Илюша?
Горбатовский недовольно нахмурился, потом лицо его внезапно прояснилось, глаза сверкнули.
– Хорошая идея, Алёша. Я поддерживаю.
Вот, значит, как! Быстро сориентировался Илья. Он-то прекрасно знает канонический текст: где бы ты ни был, какой бы дорогой ни шел, в богатстве и славе или в отчаянии и болезни, я всегда буду рядом с тобой. Илья подарит изделие, сделанное Сотниковым, своей Карине с вполне определенно читаемым посылом: я, твой отец, всегда буду рядом с тобой, ты всегда найдешь во мне защиту, поддержку и утешение.
И никакого Лёни Курмышова…
Антон Сташис медленно шел по направлению к детской поликлинике. Надо пробовать… Эля назвала двух врачей, они, правда, работают в разные смены, но хотя бы с одной из них можно сегодня познакомиться. Это же нормально, когда отец ребенка приходит к педиатру поговорить о здоровье малыша, правда? Ничего подозрительного. Отец – человек занятой, в поликлинику Степку приводит няня, она же и с врачами общается. А он хочет получить информацию из первых рук. Все нормально. Может, окажется, что эта женщина не очень противная… Или даже совсем не противная…
Нет, как-то это мерзостно. Гадостно. Неправильно. Но что же делать-то?
Из задумчивости его вывел резкий звук автомобильного сигнала. Антон покрутил головой и увидел, как чуть впереди притормаживает у тротуара машина. Чего он сигналил-то? Идет себе по тротуару человек, никого не трогает, ничего не нарушает.
– Сташис! – послышался знакомый голос.
Из машины выскочил Владислав Стасов, тот самый владелец частного детективного агентства, для дочери которого Зарубин искал старый учебник криминологии.
– Ну вы даете, Владислав Николаевич, – расхохотался Антон, обрадованный тем, что поход в поликлинику откладывается хотя бы на пять минут. – Так инфаркт можно заработать.
– А я смотрю – идет кто-то до боли знакомый. – Стасов стиснул его в медвежьих объятиях. – Идет себе, мечтает о кренделях небесных. Ты далеко собрался? Тебя подбросить?
– Да мне тут рядом, – пробормотал Антон, – в детскую поликлинику.
– С детьми проблемы? – обеспокоился Стасов. – Может, помощь нужна?
– Да нет, я так… – и чтобы уйти от скользкой темы, Антон тут же перескочил на другое: – Кстати, я забыл вам сказать: владелец учебника очень просил быть с книгой поаккуратней, это раритет по нынешним временам.
– А, да, – спохватился Стасов. – Иди сюда, я тебя с Лилькой познакомлю. Это моя дочь, для которой ты учебник доставал. Лиля! Выйди на минутку!
Дверь машины открылась, вышла высокая крупная девушка в меховом жакете и джинсах. На Антона весело и дружелюбно глянули широко распахнутые огромные серые глаза, в которых плескались улыбка и готовность рассмеяться. На какой-то миг ему показалось, что он готов буквально утонуть в этих глазах.
– Лиля. – Девушка протянула ему руку. – А я знаю, вы Антон, папа про вас много рассказывал. Спасибо вам за учебник. И вашему товарищу, владельцу учебника, передайте, пожалуйста, от меня огромную благодарность.
Он прикоснулся к ее руке.
И в этот момент отчетливо понял: в поликлинику он не пойдет. И в школу тоже.